Ирина Лейченко

А может, тебя видят, только если ты тоже смотришь?

рано или поздно все однажды попадают в ловушку и проваливаются в темную яму. Кто-то так и остается валяться в грязи среди пол­зучих гадов и медленно угасает. А кто-то ищет новую опору. Свет и тепло, щель, дыра, камень, на который можно взобраться.

Как вышло, что теперь его кличут Иавином и живет он у Лидии, Каменотеса и Зиссель? Как вышло, что этот новый Иавин работает в поле, рассказывает истории на чужом языке, смешит людей? Как могла одна жизнь взять и закончиться, а другая – совсем в другом месте – взять и начаться?

Он ее отец.

Он насильник.

Он царь.

Он убийца.

Он мудр и справедлив.

Он жесток и безжалостен.

Он божий избранник, всемогущий, богоподобный, а она – всего лишь его подданная, раба его прихотей.

Целый горшок – сумма его осколков.

Вытканный узор – сумма сплетенных нитей.

Как это часто бывает, в веках остаются самые прекрасные истории.

Не те, что повествуют о тысячах и тысячах подданных и рабов, простившихся с жизнью по прихоти царя. Не те, что сказывают о народе, погибшем под его ярмом. Всех их пережила история о двух женщинах, которые не могли поделить одного младенца. И о том, как хитроумный царь Соломон сумел выяснить, кто из них – лгунья, а кто – истинная мать, и найти спору решение.

Соломоново решение.

Счастье — оно как ребенок. Дальше трех считать не умеет.

Часовой так и не понял, были ли братья глупы или просто надеялись на чудо. Что, впрочем, вероятно, одно и то же.

Они всласть поплакали над судьбой бедной девочки, но, поскольку о покойниках следовало говорить только хорошее, им быстро наскучила эта тема, и они переключились на праздник весны

Впрочем, глупость и неопытность уже не раз порождали мужество, делавшее невозможное возможным.