Разные книги

Современная итальянская литература. Тонкий, медитативный роман.

Считаю, можно сколько угодно дискутировать о преодолении или даже уничтожении поэтики Бродского, но поэт, разумеется, от этого не становится хуже или лучше. Также приходится "захлебываться буквами" и от "Строф", "Новых стансов к Августе", и - что важно - от "Шествия", "Речи о пролитом молоке". Сказать, что Бродский весь прочитан и до конца осознан - значит, слукавить.

Бродский, выдающийся поэт и отличный эссеист, в интервью раскрывает свои поэтические и жизненные принципы. Масса интересных деталей, неоднозначных высказываний. Отдельная строка - мысли Бродского о Марине Цветаевой, Осипе Мандельштаме, Джоне Донне и других известных личностях.

Виктор Соснора - мистик и словотворец, удивительный продолжатель (все-таки) больше Хлебникова, чем Маяковского. "Амфора" выпускала полное собрание его стихотворений, недавно вышли "Прогулки с Соснорой".

Гамлет

Я даже думал: звать или не звать?
Идти в итог, или забыться здесь?..
И кто-то бил копьем в окно, — как знать? –
не человек, не бабочка, не зверь...
В душе уже отрекшись от венца,
я звал Творца, чтобы у зла узнать:
пой, призрак распрекрасного отца,
позволившего так себя убить.
Я знаю сказку, как позволил Лир
свести себя с ума, — я прилеплюсь,
не лицедей, но и не лицемер
я безбилетник, с чеком притворюсь.

Был пол отлакирован и звенит,
был зал — от варваризма вензелей.
Полоний — дух Лаэрту был «за нет».
Бальзам варился в кубках королей.
Трагедия отравленных рапир?
О нет! На троне трепетала мать.
Так гением немыслим разговор
о ней, и рока нету и не месть, —
о правда: в той завистливой жаре
червяк телес убил орла седин, —
о брата! И женился на жене.
Я отрекаюсь: я — ничей не сын.

Яд — пей Гертруда, бедная, — труды
прелюбодейства или живота
за женщин или жвачных у травы,
или Офелий, — «дева иль жена»? —
альтернатива с перспективой «власть»,
и взвешивать регламент гирей каст,
блюсти себя и пушечную весть,
давать детей для даты государств,
или сходить с ума (да был ли ум?)
по смерти подлеца-отца без «ли», —
так ли? И петь и плыть, как на балу,
тонуть! Я — отрекаюсь от любви.

Но радуются роды от пелен:
убит герой, на королевстве — трус.
О жизнь! Лишь ожиданье перемен,
как в карты: или тройка, или туз.
Герой? Он может мощью полюбить.
Откуда взять взаимность — лишь мощам?
На фантиках, на бантиках понять:
трус — труса, раб — раба и мима — мим.
Нам даден в мир не профиль прав, а фас,
где ум — там с колокольцами наряд.
На Данию, норвежец Фортинбрас,
я отрекаюсь: вы — не мой народ.

Был мозг отдатированный, как зал.
Я шел как жил — на иглах каблука.
Балл музыки — рапира и кинжал,
и правая, и левая рука.
Блестел, отлакирован, в досках пол.
Взлетали души (души ли?) без тел.
Их было семь и каждый (как же!) пал.
А воздух варваризма дул... и бел,
что я виновен, ибо их убил,
мерзавцы пусть, но человеки ведь,
не мной исчислен времени удел,
а Там (читатель Йорик, челюсть — есть?).
Итак итог: созвездья всем ли врут?
Я рву билет и разрываю чек.
И если это человеки вкруг,
я отрекаюсь, я — не человек.

Пронзительные, мнимо "тихие" стихотворения Михаила Айзенберга. Больше всего люблю сборник "Указатель имен" 1993 года, а книги "Случайное сходство" и "Рассеянная масса" полностью прочитал в апреле 2015 года.

День ещё идёт, и в каждой яме
голову теряет, как слепой.
Истерзает воздух новостями,
борозды оставив за собой.

Все мои воздушные тревоги
вроде расходящейся лыжни
на просторе у большой дороги.
Я не с ними, боже сохрани.

Виноват, но шапку не ломаю,
за уроки не благодарю.
Я не сахар, сразу не растаю.
И давно не с вами говорю.

---------

* * *

Пока чужому, незнакомому
еще не кончился черед,
куда бы мне, очертя голову,
как голубю в потоки вод?
Поочередно – то смятение,
а то неодолимый зуд –
любви неслышное радение –
грызут меня или несут.

Куда бы мне? Вода проточная,
любви разносчица заочная,
я от нее не увильну

Пока на той горит пощечина,
другую щеку поверну.

1980