bookmate game
Александр Филюшкин

Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного

Berätta för mig när boken läggs till
För att kunna läsa den här boken överför filer i EPUB- eller FB2-format till Bookmate. Hur laddar jag upp en bok?
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Главный вывод: Ливонская война в контексте европейских войн ХVI века — явно недооцененный историками конфликт. Его роль и значение не сводятся к локальным разделам Прибалтики и польско-русско-литовскому противостоянию. Он был фактором общеевропейской истории, изменившим ход многих важных исторических процессов и запустившим развитие других. Конечно, ощутимой и крупномасштабной перекройки мира в результате балтийских войн в ХVI веке не произошло. Однако в них были намечены многие направления будущих конфликтов и пути развития стран и народов в ХVII–ХVIII веках. Поэтому надо внимательнее присматриваться к войнам прошлого, даже если на них лежит клеймо «бесславных» и «проигранных».
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Второй моделью считается объединение носителей разной этнокультурной идентичности в государство имперского типа. Согласно Доминику Ливену, империю можно понимать как иерархию идентичностей в рамках единого социально-политического организма. Ученый писал: «Как мне представляется, империя обладает четырьмя главными характеристиками. Во-первых, она должна быть обширной — поскольку управление значительными пространствами, распространение власти на большие расстояния всегда было одной из самых сложных проблем, которые приходилось решать империи. Во-вторых, империя включает в себя многие народы — поскольку проблема управления разными этносами часто вставала перед империей. Эта проблема причиняет больше всего неприятностей империям в современную нам эпоху национализма и народного суверенитета. В-третьих, как мне кажется, империя не строится с прямого согласия ее подданных. Повторим: этот аспект приобрел значение лишь в современную эпоху, поскольку очень немногие государственные образования древности, Средневековья и раннего Нового времени строились на основе такого согласия. Наконец, самое важное — империя должна обладать большим могуществом, играть ключевую роль в региональной или глобальной политике своего времени. К этому последнему пункту я бы добавил также то, что самые значимые империи — те империи, которые воплощают собой и распространяют некоторую потенциально универсальную высокую культуру, религию или идеологию».
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Русская сторона нимало не сомневалась в возможностях московского царя самому менять иерархию европейских правителей. В апреле 1559 года на переговорах с датскими послами королю Фредерику, в случае если он обеспечит явку в Москву ливонского магистра с повинной в своих преступлениях, Иван IV обещал «учинить его в чести, как цесаря римского». Когда изумленные датские дипломаты спросили, а как это, «и Алексей (дипломат Алексей Адашев. — А. Ф.) со товарищи послом говорили, писал бы государь ваш Фредерик король государя нашего отцом, потому как и цесаря римского, а государь наш запишет его сыном». Иван Васильевич был убежден, что равен императору Священной Римской империи, и в этом качестве «усыновление» московским царем датского короля необычайно поднимет Фредерика среди европейских монархов. Датчане, «отойдя в сторону, думали долго», потом попытались взамен этой великой чести предложить заключение выгодного для Дании торгового соглашения. Русская сторона сильно обиделась: вначале надо договориться о главных делах, кто чей сын, а потом о второстепенных, торговых.
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    В период конца ХV — ХVI века мы предлагаем определять Россию как неонатальную империю. Империя она потому, что создается имперское тело (территория) и формируется поле имперской политики: монархическая власть объединила разные народы, конфессии, социокультурные уклады и некогда самостоятельные политии в рамках единого государственного образования. Неонатальная же потому, что еще не освоила имперских механизмов функционирования и, образно говоря, является политическим младенцем. Тело выросло, разум (политическая имперская культура) — нет. Социально-политический организм еще не умеет в полной мере функционировать по-имперски, хотя Россия в царствование Ивана Грозного начала двигаться именно в этом направлении.

    Этот путь был долог и непрост. О каком-то более отчетливом имперском облике можно говорить только после того, как стали присоединять земли, приобретение которых нельзя было оправдать вотчинным дискурсом. Это приобретения конца ХVI века: на Поле — территории между южной границей России (в начале правления Грозного проходившей под Тулой) и пределами степных улусов Крымского ханства; и в Сибири. Здесь никогда не было древнерусских княжеств, вотчинных земель Рюриковичей, и присоединение этих земель требовало иных объяснительных образов. Процесс их выработки займет весь ХVII век — как и процесс окончательного завоевания и освоения этих земель.

    Формируя имперское тело России, Иван IV так и не смог преодолеть инерции вотчинного дискурса (а значит, в значительной степени, и его практики). В 1581 году Федор Писемский, выехавший в Англию для сватовства царя к племяннице Елизаветы Марии Гастингс, следующим образом описывал «чин», по которому предполагалось выстраивать будущее страны. Царский престол отходил Федору Ивановичу, а всем детям, которые родятся у великого князя и Марии Гастингс, «быть на уделах по их государскому чину, как у них у государей издавна ведется».
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Русская дипломатия во второй половине ХVI века имела на своем счету как успехи, так и крупные просчеты и неудачи. К первым надлежит отнести недопущение создания антирусского литовско-крымского союза, союзнические отношения с Данией 1550–1560‐х годов, которые значительно облегчили действия русских в Прибалтике, использование Ватикана и Священной Римской империи в своих политических интересах в 1580‐е годы. Россия сумела «соблазнить» папу и императора даже не обещаниями, а туманными намеками на эти обещания.

    К числу дипломатических неудач надлежит отнести провал попыток создания антилитовского русско-крымского союза, ошибочную политику в отношении «ливонского короля» Магнуса, которая подтолкнула его к измене, проигрыш элекционных кампаний в ходе польских бескоролевий. Мелких просчетов было гораздо больше, и они были обусловлены неэффективным стилем работы московских посольских служб, в которых приверженность обычаю и ритуалу, спесь и догматизм мышления явно преобладали над здравым смыслом и искусством добиваться своего. Для русского посла было легче героически пострадать «за государево имя», чем проявить инициативу и отступить от «государева наказа».
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    У государства Ивана Грозного для полноценного участия в европейских политических делах не хватило ни военной мощи, ни дипломатического искусства, ни уровня культурного развития. Отсутствие типографий и университетов, незнание иностранных языков выключало Россию из европейского информационного поля, без освоения которого любой шаг на Запад оказывался бесплодным и превращался в обычную агрессию. Россия и ее правители часто не понимали, во что они ввязываются. Начало Ливонской войны 1558–1561 годов с этой точки зрения очень характерно: Россия просто не осознавала, какие политические и культурно-религиозные процессы происходят в Прибалтике в середине ХVI века. Для нее все было ясно: это наша бывшая вотчина (потому что в 1030 году город Юрьев основал Ярослав Мудрый), занятая немцами, которых можно покорить и поставить себе на службу. Какие там Реформации, особенности развития духовно-рыцарских орденов, сложная организация Священной Римской империи, понятие протектората европейских монархов над Ливонией, распад Кальмарской унии и т. д.? Чтобы адекватно строить свою политику, об этом надо было знать, а государство Ивана Грозного в информационном плане было крайне неразвитым.

    Отсюда — и неудача первой попытки войти в Европу при Иване Грозном.
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Правда, к концу войны русские многому научились, о чем свидетельствует блестящая дипломатическая комбинация по привлечению к переговорам с Речью Посполитой А. Поссевино. Россия сыграла на сохранившейся от периода «открытия Московии» иллюзии, что «эту страну» можно наставить на путь истинный, католицизировать и принять в «христианский мир», где она будет истово служить интересам папского престола и истинной веры. Чем негативнее обрисовывался облик Московии, тем более грандиозной и необходимой представлялась задача ее обращения. Поссевино всерьез видел себя новым апостолом, которой совершает подвиг, по масштабам сравнимый с деяниями великих христианских миссионеров. Пафос, с которым посланник папы говорит о перспективах свершения данных великих планов, впечатляет: «…этот наш подвиг отмечен был бы благочестием христианина и поистине в своем сладком благоухании явился бы приятнейшей для Господа жертвой всесожжения».

    То, что русские дипломаты сумели сыграть на этих настроениях и воспользовались возможностями легата для заключения перемирия на приемлемых условиях, говорит об их высоких профессиональных качествах.
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Захват Прибалтики Иваном Грозным можно было бы сблизить с Итальянскими войнами, но другие участники конфликта отказали России в праве на раздел Прибалтики: оно признавалось только за Данией, Швецией, Польшей и Литвой. На этапе обороны Великих Лук и Пскова война приобрела для России священный характер противоборства с иноземным супостатом. Причем, как мы уже писали, итоги этой борьбы воспринимались как победа — враг был изгнан. Потеря Ливонии волновала политиков и дипломатов, но в русском народном сознании главным было торжество православия над еретиками-«латинянами» и «аспидом Баторием» под стенами Пскова. Это был небольшой, но вклад в формирование доктрины русского мессианизма, концепции русского богоизбранного народа, которая стала важным элементом русской этнокультурной идентичности, начиная со Средневековья.
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Конфессионального единства (православия) становится недостаточно для этнокультурной идентичности. В ХVI веке благодаря русско-литовским войнам начинает активно формироваться понятие «других православных», «других русских», причем в обоих лагерях. Каждая сторона все более приходила к выводу, что подлинные русские, русь, русины — «это мы», а противник — «литва дворовая», литвины или «москали». Воины Ивана Грозного без колебаний стреляют в «литвина дворового» Николая Петрова, а на невольничьем рынке в русинском Могилеве всю войну успешно торгуют «девками москальскими» и пленными «москаликами». Культурные и этнические различия были и до конфликта, но война их необычайно обострила и сделала в чем-то необратимыми. Набирал обороты процесс этнического размежевания населения Восточной Европы, на землях которой позже возникнут русская, украинская, белорусская нации.

    Своего развития он достигнет в ХVII веке, после Брестской унии 1596 года, когда православных Речи Посполитой в Москве стали просто перекрещивать, считая, что в окружении униатов, католиков и протестантов православный русин все равно не мог сохранить чистоту веры. На наш взгляд, именно балтийские войны вкупе с другими русско-литовскими войнами ХVI века запустили процесс дискредитирования роли конфессии как маркера этнокультурной идентичности. Православие русинов уже не обеспечивало их «русскости».
  • Антон Гладкихhar citeratför 2 år sedan
    Ответ будет отрицательным. В глазах «христианского мира», который в первой половине ХVI века питал определенные иллюзии по поводу возможностей европейской интеграции Московии, борьба за Прибалтику окончательно отвела России место за пределами Европы, в стане ее «врагов по определению». Никогда раньше не было такого мощного антирусского «взрыва» в политическом и культурном пространстве Европы. Известно около восьмидесяти специальных пропагандистских изданий — «летучих листков» и газет, в которых агрессия московита против «христианского мира» рисовалась самыми черными красками. Именно во второй половине ХVI века возникает так называемая иваниана — цикл произведений западных авторов о царе-тиране. Иван Грозный стал первым русским правителем, которому посвящена специальная биография (сочинение Пауля Одеборна, опубликованное в 1585 году), естественно, изображающая его самым неприглядным образом.

    Все это создавало стереотипы восприятия России как варварского неевропейского государства. Московиты, согласно общему мнению, были гораздо ближе к туркам, чем к людям по ту сторону Одера и Вислы. Этот стереотип станет культурным штампом и будет повторяться в европейской мысли и в ХVIII, и в ХIХ веке и доживет с вариациями до наших дней. Как точно определил Ларри Вульф, Россия заняла определенное место на ментальной карте мира с совершенно конкретной ролью анти-Европы. И в этой роли она оказалась необычайно востребована — как заметил американский историк: «Если бы России не было, ее следовало бы выдумать».
fb2epub
Dra och släpp dina filer (upp till fem åt gången)