Волшебный напиток

Началась новая фаза колдовского эксперимента, и теперь руководство взяла на себя Тирания. Дело в том, что инструкция, следуя которой надо было придать пуншу волшебную силу, была составлена на ведьмовском жаргоне. Это был довольно замысловатый язык. Он состоял из слов самого обыкновенного человеческого языка, но использовались эти слова совершенно по-дурацки. Каждое слово означало совсем не то, что оно означает в нормальном языке. Например, «мальчик» значит «глобус», «девочка» — «бочка», «гулять» — «лопнуть», «сад» это «чемодан», «смотреть» значит «щипать», «собака» значит «кусок», «рыжий» значит «шустрый». Вот и выходит, что предложение: «Мальчик и девочка гуляли в саду и увидели там рыжую собаку» надо понимать так: «Глобус и бочка лопнули в чемодане и ущипнули шустрый кусок»

Между прочим, среди пленников Бредовреда было одно на редкость уродливое маленькое чудовище, официально оно называлось «критик литературный», а в народе его называют еще «зануда неотвязная» или «придира-буквоед». Смысл существования подобных мелких тварей состоит в том, что они ищут, к чему бы придраться в той или иной книге. Никому еще не удалось до конца разобраться, для чего они вообще нужны. Бредовред, кстати, поймал и посадил Буквоеда в банку как раз ради того, чтобы выяснить это путем длительных наблюдений. Чутье говорило колдуну, что Буквоед может пригодиться для всяких черных дел.

Незадолго до своей кончины бабушка Киса сказала мне: «Мориц, если ты действительно хочешь стать великим артистом, ты должен познать все высоты жизни и всю ее низость. Ибо по

корять сердца своим искусством дано лишь тому, кто познал все» — вот что она сказала…

Между прочим, среди пленников Бредовреда было одно на редкость уродливое маленькое чудовище, официально оно называлось «критик литературный», а в народе его называют еще «зануда неотвязная» или «придира-буквоед». Смысл существования подобных мелких тварей состоит в том, что они ищут, к чему бы придраться в той или иной книге. Никому еще не удалось до конца разобраться, для чего они вообще нужны.

Но Мориц не слушал. Голос ворона доносился к нему словно из дальней дали, котишка чувствовал себя совсем больным и несчастным, ему было не уследить за стремительным полетом мысли Якоба, да еще такой сложной. Он думал только об одном: до вершины оставалось ровно такое же расстояние, как до земли. И Мориц должен подняться наверх — так он решил. Разумно это решение или нет — для него не имело значения. Усы у Морица заледенели, глазенки слезились от резкого ветра, но кот снова начал карабкаться по стене.

Мориц, если ты действительно хочешь стать великим артистом, ты должен познать все высоты жизни и всю ее низость. Ибо покорять сердца своим искусством дано лишь тому, кто познал все»

— Лгал? Как знать, — глубокомысленно сказал Якоб. — Я уже не раз убеждался, что выдумки однажды вдруг становятся правдой. Перестают, понимаешь, быть выдумками.

Смысл существования подобных мелких тварей состоит в том, что они ищут, к чему бы придраться в той или иной книге. Никому еще не удалось до конца разобраться, для чего они вообще нужны. Бредовред, кстати, поймал и посадил Буквоеда в банку как раз ради того, чтобы выяснить это путем длительных наблюдений. Чутье говорило колдуну, что Буквоед может пригодиться для всяких черных дел.

— Такая у меня хилософия, — объяснил Якоб. — Всегда надо рассчитывать на самое худшее, но делать все, что можно, чтобы самого худшего не произошло.