Большая охота на акул

На ипподром в такси, избежим кошмарной парковки в чьем-нибудь дворике, 25 долларов машина, на улицах беззубые старики с табличками «Парковка.

по-твоему, почему мы так быстро ушли из ресторана?

– Я думал, из-за слезогонки.

– Какой слезогонки?

– Которой ты полил метрдотеля, – усмехнулся он. – Забыл?

– Это пустяки. Я промахнулся. Да и вообще мы уже уходили.

Хочу шарахнуть его тазером и привязать к дереву, чтобы потом вернуться.
– Вернуться? Том кивнул.
– Это детеныш гризли, которого Нунен выпустил перед отъездом. Ему сейчас года полтора, и он совсем распоясался.
– В задницу тазер, – сказал я. – Дальше пятнадцати футов от него толку ноль. Нам понадобится М-79 и гранаты со «слезогонкой», а вниз потащим его джипом.

Только не я, старик. Где бы ты ни был, что бы с тобой ни приключилось. Живой ты или мертвый или то и другое разом, а? Одного этого у тебя не отнять… И думаю, тут всем нам повезло: потому что (и давай, Оскар, это признаем) в этом мире ты не был истинным светочем о двух ногах и ты,был чертовски тяжел для большинства лодок, в которые прыгал. Больше всего я сожалею о том, что я не сумел познакомить тебя со старым софанатом футбола Ричардом Никсоном. Он ничего в жизни так не боялся (даже больше чем Гомиков, Евреев и Мутантов), как людей, которые слетают с катушек, – их он называл «сорвиголовами, от которых можно ждать всего» и хотел их всех усыпить.
На то кладбище мы никогда не заглядывали, Оскар, но почему нет?

Уильяма Фолкнера, дескать, в хорошей литературе истины всегда больше, чем в самой лучшей журналистике, – и самые лучшие журналисты всегда это знали

Искусство вечно, а жизнь коротка,
И очень далек успех.
Дж. Конрад

Откровение Иоанна Богослова, 20:15
На эту тему я прочел проповедь с балкона двадцатого этажа отеля «Хаятт-Ридженси» в Хьюстоне утром 8-го суперкубка. Помнится, потребность глаголить накатила на меня перед рассветом. Днем раньше на плиточном полу мужской уборной в бельэтаже отеля я нашел религиозный комикс под названием «Кошмар демона» и слова для моей проповеди взял как раз из этого низкопробного трактата.

Зато есть место для третей – для легенды, засевшей в головах пары десятков легковерных спортивных журналистов на суперкубке, – скверная история про то, как три или четыре дня перед суперкубком я накачивался героином в номере семидолларового мотеля у волнореза в Галвестоне.

Иными словами, никто не против негров, но против все его соседи.
Это выводит негров из себя. С простым расизмом справиться нетрудно, но смесь виноватых предрассудков, экономических соображений и угрозы социальному статусу побороть много сложнее.

с большим чувством приводятся аргументы, мол, те, кто показывают дома исключительно белым, нисколько не настроены против негров, а лишь думают о соседях. «Лично я ничего против цветных не имею; – объяснит вам продавец. – Но не хотелось бы обижать соседей. Если я продам дом негру, цена на остальные дома в квартале упадет на несколько тысяч долларов».