Анатолий Алексин

Очень страшная история

Berätta för mig när boken läggs till
För att kunna läsa den här boken överför filer i EPUB- eller FB2-format till Bookmate. Hur laddar jag upp en bok?
  • gekkahar citeratför 4 år sedan
    ГЛАВА IX,
    в которой события опять с головокружительной быстротой сменяют друг друга
    Когда мы наконец вырвались на свободу, нужно было немедленно бежать, мчаться на станцию, но я словно прирос к земле и жмурился, хоть солнца не было и даже начало уже понемножку темнеть. Мы отвыкли от света и радовались ему, как дети!
    Неожиданные мысли заполнили мою голову. Они наталкивались одна на другую, потому что их было много. Да, жизненные испытания делают человека мудрее!
    Я думал о том, что если человек каждый день получает одни только радости, он, значит, их вовсе не получает. И о том, что если он с утра до вечера отдыхает, то, наверно, от этого устает. И о том, что если человек каждый день видит деревья и небо, он их не видит, просто не замечает, а вот если он посидит в подвале… Может, я был не совсем прав, но мысли на то и мысли, чтобы в них можно было сомневаться.
    Наконец спокойствие вернулось ко мне и я заорал:
    — На электричку!
    — Мы все равно не успеем, — сказала Наташа.
    — То есть как это? Почему?
    — Потому что осталось всего двадцать три минуты, а до станции — сорок с лишним.
    — Я вас… — начал Глеб.
    Но тут раздался длинный, солидный гудок тепловоза. Электрички гудят по-другому: короче и как-то, я бы сказал, легкомысленнее. Догадка внезапно озарила меня.
    — Глеб! — воскликнул я, желая перекричать тепловоз, который уже умолк. — Глеб! Я чувствую по гудку, что станция совсем близко. Ты вел нас дальним путем… Запутанным! Ты хотел, чтобы мы… — Я не стал вслух объяснять, чего именно хотел Глеб: расследование еще не было закончено. — В общем, веди нас кратчайшей дорогой. Самой короткой!
    — Я и сам… Я вот как раз об этом…
    Мы побежали. Предчувствие подсказывало мне, что станция должна показаться сразу же, как только мы обогнем сосновый лесок, в который упирался дачный забор. Но ведь, как я уже, кажется, отмечал, длинный путь может показаться коротким, а короткий — ужасно длинным, особенно если все время поглядываешь на часы и прислушиваешься, не шумит ли вдали электричка. «Иногда электричка на минуту-другую опаздывает, — думал я. — Но если нужно, чтоб она опоздала, то обязательно придет вовремя или даже немного раньше…» Покойник все время отставал. Предчувствие подсказывало мне, что он может рухнуть, упасть: в тот день страх совсем измотал Покойника. К тому же ему пришлось голым вылезать из подвала. И это окончательно подкосило его.
    Покойник не рухнул, он вскоре присел на пень.
    Наверно, среди молодого леска росла еще недавно могучая, старая сосна, но ее почему-то срубили: может, чтобы не выделялась или по какой-то другой причине. Пень был широченный, на нем вполне могли уместиться все шестеро.
    Но Покойник сел посреди, и никто, кроме него, не уместился. Впрочем, мы отдыхать и не собирались.
    У Покойника все дышало: и нос, и грудь, и живот, и плечи… И даже ноги дышали. Вернее сказать, подрагивали.
    Мы тоже остановились.
    — Оставьте меня одного, — сказал Покойник таким голосом, словно был тяжело ранен. — Бросьте меня здесь. Нету сил…
    — Я потащу тебя! — сказал Принц Датский и собрался уже взвалить Покойника на себя, но к ним подбежал Глеб.
    — И я тоже его… чтоб легче…
    В этот момент издали подала голос электричка.
    — Из города… — сказал Глеб.
    — Конечно. Для нашей еще рано, — согласился Принц Датский.
    Наташа взглянула на свои часики:
    — У нас есть семнадцать минут. Нет, шестнадцать…
    Принц Датский и Глеб попытались схватить Покойника за руки, но он гордо отстранил их:
    — Я сам!
    — Пожалуйста, Гена… — тихо сказала Наташа. — Если можешь…
    Покойник вздрогнул: давно уже никто из нас не называл его по имени. Мы просто даже забыли, что его зовут Генкой. Кажется, лишь в ту минуту Покойник по-настоящему понял, как волновалась Наташа. И он вдруг помчался вперед с такой быстротой, что мы с трудом за ним поспевали.
    Ни одна детективная история не обходится без беготни и погони. И вот мы опять бежали… «Жалко, конечно, что нет погони, — успел я подумать. — Если б за нами по пятам гнался племянник Григорий, а мы бы успели вскочить в электричку и двери перед самым его носом захлопнулись — это было бы совсем здорово! Хотя ведь гнать человека, заставлять его мчаться вперед со всех ног, может не только плохое, но и что-то хорошее, благородное!» Одних из нас гнала забота о Наташиной маме. А других, или, вернее сказать, другого, а еще точнее сказать, Глеба, я думаю, подгоняла совесть… Опытный глаз мог почти безошибочно определить, что она в нем уже просыпалась. А предчувствие подсказывало мне, что скоро проснется совсем!
    В тот день я все время о чем-нибудь думал, что-то замечал или предчувствовал… «Когда не происходит никаких интересных событий, то и интересные мысли не появляются, — рассуждал я. — Потому что нет никаких наблюдений… А когда происходит что-нибудь важное, мысли в голове прямо-таки теснятся. Поэтому в моей повести могло бы быть очень много лирических отступлений и разных раздумий. Но сюжет торопит меня, и от лирических отступлений приходится отступать… Да, именно события рождают умные мысли! Это я чувствую по себе. И это ведь тоже мысль! Мысль о мыслях!» С этой мыслью я застыл, остановился как вкопанный.
    Ноги мои сразу, без всякого предупреждения приросли к земле, и кто-то налетел на меня сзади. Но я даже не повернулся и не посмотрел, кто именно.
    А в того, кто налетел на меня, врезался еще кто-то… Все произошло так же, как бывает на шоссе, когда машина неожиданно тормозит.
    Я смотрел вперед сквозь сосновый лесок. Он был молоденький, редкий, и сквозь него было ясно видно, что электричка подкатила к станции не из города, а с противоположной стороны. «Значит, та самая… которая в город. На которую мы спешим!» Я не успел еще как следует в это поверить, а электричка снова гуднула и тронулась.
    О, как часто жизнь преподносит нам неожиданности! События продолжали с головокружительной быстротой сменять друг друга.
    Наташа поднесла часики к уху, и я заметил, что рука ее дрожит. Эта дрожь немедленно передалась мне. Но я дрожал внутренне, про себя, и не подавал виду.
    В тот день дрожь уже не первый раз посещала нас всех. И было отчего подрожать!
    — Идут… — сказала Наташа. — Я их утром по радио проверила.
    Она оторвала часы от уха, на которое я смотрел. Никогда раньше я не замечал, что оно такое маленькое, аккуратное, плотно прижатое к волосам.
    Как мне хотелось, чтоб оно, это ухо, услышало что-нибудь приятное, радостное!
    — Бывает, что электрички приходят раньше, — сказал я, — особенно если нужно, чтоб они задержались… Это я замечал. Но ведь не на четверть часа. Ну, на минуту, другую…
    — Так что ж это было? — тоскливо вскрикнул Покойник. — Как тогда со скелетом? Галлюцинация?
    — Не умничай, — сказал я. — Разберемся. Сегодня у нас…
    Миронова подняла руку и торопливо, словно боясь, что ее кто-то опередит, подсказала:
    — Воскресенье!
    — Стало быть…
  • Lena Dudukinahar citeratför 2 år sedan
    Казалось, из мрачных, глухих углов на нас вот-вот что-то набросится.

    Но этого, к сожалению, не случилось.
  • Anastasia Minazhar citeratför 3 år sedan
    А тайная любовь, как известно, самая интересная и самая сильная!

    Итак, я начал
  • Ирина Осипенкоhar citeratför 3 år sedan
    — Сэ ля ви! — воскликнул Покойник. Он любил встревать в чужой разговор.
  • Ирина Осипенкоhar citeratför 4 år sedan
    Может быть, Наташины мысли были благородней моих. Но с благородными мыслями, как я понял в тот день, очень много мороки: очень уж они осложняют жизнь.
  • Ирина Осипенкоhar citeratför 5 år sedan
    — Мы обнаружили там… исключительно интересную запись! На крышке стола. Прямо на крышке, сверху! Вы не заметили, потому что эта запись сделана карандашом и чуть-чуть стерлась. Но зато очень важная! И адресована лично вам!

    — Мне?

    — Лично вам! Представляете?

    — Мне лично?

    — Вам! Не верите? Можете посмотреть!

    — На столе?

    — Прямо на круглой крышке. Если вам за какие-то бумажки музей объявил благодарность, то уж за стол с надписью… Наверно, портрет ваш в музее повесят. И всем экскурсантам будут рассказывать!..

    — А может, и деньжатами пахнет?

    — Заплатят! — уверенно сказал я. — Во-первых, за стол: это же предмет, непосредственно связанный с жизнью писателя. И его творчеством! Потом, он же всего на трех ножках… А в музее знаете как? Чем старее вещь, чем больше поломана, тем сильней за нее хватаются. Слышали, говорят: «Музейная редкость»? Это, значит, что-нибудь поломанное или разорванное. А во-вторых, там же надпись, обращенная к вам! Табличку прибьют: «Из личного архива…» Я такие читал. И повесят портрет… Ваш портрет!

    — Ну, ты не умничай! — Племянник вновь махнул на меня рукой. — Не твоих мозгов это дело, парнек. Веди-ка меня. Если правду говоришь, всех выпущу. А если наврал, тоже выпущу… дух из тебя! Понял?
  • Ирина Осипенкоhar citeratför 5 år sedan
    А рекомендацией будет литературная одаренность!
  • Larisa Lobkovskayahar citeratför 7 år sedan
    Природа между тем продолжала жить своей особой, прекрасной жизнью, но уже в темноте.
  • Larisa Lobkovskayahar citeratför 7 år sedan
    Природа, стало быть, продолжала жить своей особой, но прекрасной жизнью: на улице, как прежде, шел дождь.
  • Larisa Lobkovskayahar citeratför 7 år sedan
    Пока мы ехали на электричке, погода испортилась. Выглянуло солнце. Природа явно заигрывала с нами: она кокетничала осенними лучами, забиралась к нам под пальто прохладным ветерком, махала нам обнаженными ветками…
fb2epub
Dra och släpp dina filer (upp till fem åt gången)