Прежде чем сдохнуть

требующее усилий? Да надорвешься.
Надо просто начать. Прямо сейчас. Сделать что-то самому. Не заказать пиццу по телефону, а выйти на собственную кухню и своими руками смешать в тарелке неровно порезанные помидоры и огурцы. Будет салат. Позвонить маме и сказать, как ты ее любишь. Своими словами. А не отправить заготовленные кем-то другим признания на растиражированной открытке Hallmark, где остается просто поставить свое имя. Самому заглянуть под собственную кровать и увидеть, чего же, блин, туда понапихано за неделю. Не дожидаясь, пока домработница вытащит оттуда грязные носки и огрызки. Пойти в спортзал и честно вспотеть на беговой дорожке, а не бессознательно отключить, засыпая, электростимулятор-бабочку, который «хлопал» по животу все эти полтора часа.
Обнять своего ребенка. Погладить кота. Достать карандаши. Прочитать газету, чтобы понять, какой крестик ставить в избирательном бюллетене. Переклеить обои. Позвонить тому, кому очень хочется позвонить, не дожидаясь, пока ему без тебя станет хреновее, чем тебе без него.
Просто сделать все это. Это не страшно. Стоит сделать это, прежде чем станешь таким, что уже не сможешь всего этого. Впереди еще есть немного жизни, чтобы ее прожить.

остоятельно. Отказываясь от малого испытания и напряжения сил, ты проигрываешь и в большем.

Мы все время ждем каких-то повитух, которые вытащат из нас наш новый день, принудят нас, усилят родовые схватки, обезболят, чтобы мы легко и ненапряжно родили из себя что-то новое и настоящее, родили себя. Мы ждем, что обстоятельства сами подтолкнут и выведут нас туда, в будущее, а нам останется только расслабиться, отдаться потоку и катиться по жизни, как в санках по ледяному желобу. Но правда и соль жизни в том, что она только тогда подлинна, когда ты все-все, каждую секунду проживаешь са

Всю сознательную жизнь нам пытались привить, да так и не привили, респект и уважуху к победителям. Вместо того чтобы научиться благоговеть перед успехом, мы выучились ядовито насмехаться над лузерами. Это была максимально доступная нам прививка «культа успешности».
Мы не могли научиться любить победителей. Потому что каждый из нас, несмотря на выцарапанные ногтями атрибуты социальной состоятельности, все равно ощущал себя принадлежащим к поколению лузеров. Ведь никто из нас, позднекоммунистических детей, не стал так же богат, как Абрамович, не стрелял по парламенту, не купил телеканала и не изобрел новый вид топлива, не построил свою киностудию и не получил «Оскар».

Наткин подход к материнству был сильно не тривиальным. Каждым из своих детей она гордилась, как каким-то почетным трофеем, как «Оскаром» или выигранным в лотерею миллионом. Как творец – совершенным произведением искусства. Ее перло от них так, как будто бы ей какой-то невероятной ловкостью удалось завладеть подлинниками «Моны Лизы», «Девочки на шаре», «Тайной вечери», «Черного квадрата» и «Девятого вала» одновременно.

Они пытаются с каждым быть вежливыми, путая хороший тон с мягкотелостью.

Они пытаются с каждым быть вежливыми, путая хороший тон с мягкотелостью.

В этом и было предназначение – не бояться, будучи напуганными чужим опытом. Чтобы прожить свой собственный опыт. В этом и была возможность роста и эволюции. Не бояться даже тогда, когда пугают.
Если раньше писали: «Он… пугает, а мне не страшно». То мы своими жизнями написали: «Нас не пугают, а нам страшно».

Ты знаешь, что во все времена стабильно самые высокие рейтинги у тех «писем счастья», которые о любви? Не о деньгах, не о здоровье, не о карьере, не об удаче, а о любви? Меня эта статистика всегда очень греет. Это дает надежду нашему виду. Значит, все с нами не так уж и плохо.

Человек, особенно наш, по природе своей деструктивен: на девственно чистой перине сугроба его сразу тянет поваляться, натоптать, а в довершение еще и фигурно выссать «Здесь был Вася». Упаковочная пленка с пупырышками тоже вызывает у человеков неодолимое желание давить эти пупырышки, выпуская из них воздух. Новорожденных котят принято кидать всем пометом в ведро с водой и топить. А того, который отчаяннее всех сопротивляется, царапается и визжит, с уважением из ведра вытягивают: «Ишь ты, этот какой ушлый да наглый. Пущай живет!»