Солнечное вещество

январе 1896 года весь земной шар облетело странное известие.
Какому-то немецкому ученому удалось открыть неведомые дотоле лучи, обладающие загадочными свойствами.
Первое загадочное свойство лучей – они невидимы. Сколько бы вы ни напрягали зрение, разглядеть их невозможно. Они никак не окрашены, – цве́та у них нет.
Второе удивительное свойство – они проходят сквозь плотный картон, сквозь алюминий, сквозь толстые доски, сквозь оловянную бумагу. Непрозрачное для них прозрачно. От них не скроешься за деревянной стеной, за дверью. Деревянная дверь пропускает их, как стеклянная.
И третье свойство лучей – везде, куда бы они ни попали, к чему бы ни прикоснулись, они производят необычайное действие. Кристаллы многих веществ – платино-цианистого бария, виллемита, сернистого цинка – внезапно вспыхивают ярким светом, чуть только на них упадут невидимые лучи. Под действием невидимых лучей мгновенно чернеет фотографическая пластинка. И самый воздух чудесно меняется, когда его пронизывают невидимые лучи: он приобретает новое свойство – способность пропускать электрический ток.
Газеты, напечатавшие известие о лучах, только вскользь упомянули имя человека, который совершил необыкновенное открытие: Вильгельм Конрад Рентген.

Светятся они потому, что через них проходит электрический ток

Трубка, горящая синим светом, наполнена разре­женным аргоном; трубка, дающая красновато-оранжевый свет, — неоном.

«Опыт — высший судья, — говорил Рентген. — Только опыт решает судьбу гипотезы, только опыт дает нам возможность узнать, следует ли сохранить гипотезу или нужно ее отвергнуть. В этом-то и заключается главная сила физики: исследо­ватель природы может быть совершенно уве­рен в себе, потому что у него всегда есть воз­можность проверить на опыте все свои предпо­ложения, все свои догадки. И если опыт не подтвердит догадку, значит, она не верна, как бы ни была она заманчива и остроумна».

У гелия была судьба необыкновенная, не­похожая на судьбу других веществ.
Другие вещества люди находили у себя на планете — в горных породах, в рудах, в минералах, в почве, в воде, в воздухе. Химики очищали до­бытые вещества от примесей, взвешивали на ве­сах, запирали в свои реторты и колбы. Всякое новое вещество, попавшее к ним в руки, химики тщательно исследовали, чтобы убедиться, в са­мом ли деле оно отличается от других, прежде известных веществ.
И только у гелия была судьба иная. Гелий открыли и начали изучать задолго до того, как химикам удалось залучить его к себе в лаборато­рию, подержать в руках, подвергнуть опытам.
Гелий был открыт не на Земле, а на Солнце.

Почти весь запас гелия, добытый к этому вре­мени людьми на всем земном шаре, погиб во время бури, продолжавшейся полчаса.

Эту далекую эпоху геологи прозвали «камен­-
но­­угольной».
У них не было сомнений в том, что каменно­угольная эпоха была очень давно. Но как давно? Сто тысяч лет тому назад, или миллиард лет тому назад, или триллион лет тому назад? На это гео­логи не могли дать ответа. Ведь людей в каменно­угольную эпоху не было, — значит, некому было отмечать время.
Столетия и тысячелетия шли, никем не считанные. Как же сосчитать их теперь, когда они уже давно прошли?
Стретт сумел их сосчитать. Для него это была простая арифметическая задача.
Взяв кусок гематита, выкопанный из пластов, которые возникли в каменноугольную эпоху, он исследовал его состав. Оказалось, что на каждый грамм урана в гематите приходится около двадцати кубических сантиметров гелия. А мы знаем, что в каждом грамме урана рождается в год одна десятимиллионная доля кубического сантиметра гелия. Весь этот гелий полностью должен был остаться в гематите, потому что в гематите нет трещинок и пор, по которым гелий мог бы про­браться наружу. Сколько же нужно было лет, чтобы гелия накопилось двадцать кубических сан­тиметров, если каждый год накопляется одна деся­тимиллионная часть кубического сантиметра?
Ясно, что двести миллионов лет.
Следовательно, каменноугольная эпоха была двести миллионов лет тому назад.

Через несколько лет Рэмзэю как-то пришлось читать публичную лекцию. Излагая историю сво­его открытия, он сказал:
— Поиски гелия напоминают мне поиски очков, которые старый профессор ищет на ковре, на столе, под газетами — и находит наконец у себя на носу. Гелий очень долго искали. А он был в воздухе!

Но прежде, чем заняться поисками гелия, Рэм­зэй показал своим ученикам несколько удивитель­ных опытов.
Он опустил в жидкий воздух резиновый мя­чик, а потом вынул его и бросил об пол. Мячик не подпрыгнул, а разлетелся вдребезги: резина при температуре жидкого воздуха потеряла свою упру­гость и сделалась хрупкой, как стекло. Потом Рэмзэй опустил в жидкий воздух флакончик со ртутью. Ртуть сейчас же замерзла и стала крепче железа. Тут же, на глазах у своих учеников, Рэм­зэй сделал из замерзшей ртути молоток и вбил им в стенку гвоздь. Потом он погрузил в жидкий воздух кусок хлеба, а через минуту вынул его оттуда и приказал завесить все окна в лаборато­рии плотными шторами. В комнате стало темно, и все увидели, что обыкновенный белый хлеб, побывавший в жидком воздухе, светится голубым сиянием.

История аргона началась с разницы в чис­лах — 1,2507 и 1,2565. Разница очень ничтожная: какие-то тысячные доли, третья цифра после запя­той. Но эта третья цифра выдала аргон с головой.