Смех Циклопа

Лицемерие приносит друзей, искренность – ненавистников».

Она поняла, что настоящий садизм – это когда мазохист просит сделать ему больно, на что партнер отвечает: «Нет, меня это не интересует».

«Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго: умственно отсталый горбун влюбляется в танцовщицу-цыганку и удивляется, что она его отвергает.

«Мадам Бовари» Флобера: провинциальная блондинка совершает от скуки одну глупость за другой.

«Граф Монте-Кристо» Александра Дюма: человек из сил выбивается, чтобы осуществить месть, а отомстив, задумывается, не лучше ли было бы отказаться от мести.

«Улисс» Гомера: человек десятки лет плавает в Средиземном море, только чтобы потом, при встрече, жена сказала ему: «Надеюсь, ты мне не изменял».

Почему, по-твоему, мы смеемся?

Какое-то время он раздумывает, а потом говорит:

– Наверное, в моменты просветления мы понимаем, что ничего не бывает серьезным настолько, насколько нас убеждают. Тогда мы отстраняемся, наш мозг объявляет перерыв и в сторонке смеется над собой.

– Неплохо. Это объясняет, почему животные не смеются. Они страдают, но в их арсенале нет этого оружия обороны.

Дельфины, как будто взявшись ее опровергнуть, устраивают концерт, который вполне может сойти за смех.

Исидор Каценберг ищет всеобъемлющую формулу, которая обобщила бы его размышления, и находит:

– Мы смеемся, чтобы сбежать от реальности.

Теперь я считаю юмор высочайшим уровнем духовности. Когда все поймешь – смеешься.

«Что, если сама человеческая жизнь – попросту шутка? – пишет он. – Что, если всякая форма жизни – шутка?

Что, если юмор – высочайший уровень самосознания?

Что, если эволюция любой формы жизни приводит к тому, что она становится невозможно смешной?»

Вы не представляете, что такое жизнь без смеха. Смех – реакция, помогающая переварить несчастье. Когда не смеешься, он накапливается в мозгу.