Citat
Юля говорила, что у нас всё по–особенному. Что больше ни у одной пары нет такой близости. Даже если я трахну другую и никто об этом не узнает, особенность исчезнет.
Юля говорила, что у нас всё по–особенному. Что больше ни у одной пары нет такой близости. Даже если я трахну другую и никто об этом не узнает, особенность исчезнет.
Я аккуратненько отряхиваю его плечо, которое лапала блондинка. Адомайтис не понимает, смотрит вопросительно.
– Пылинка, – объясняю, маскируя позорно-ревнивый порыв. Минуту назад я собиралась валить отсюда, но если бы он увлекся другой, то никогда бы не простила. Да, со мной бывает сложно. – Вообще-то, мне уже пора, Паш. Или танцевать – это еще одна твоя традиция? Если хочешь – вперед, я подожду… Ай!
Павел демонстративно закатывает глаза, а потом совершенно по-настоящему стягивает меня со стула и ловит.
– Идем, хорошо будет, – говорит он покровительственно и как-то по-врачебному властно. Берет меня за руку.
Если доктор командует – ты слушаешься. Все это знают.
Делать нечего, повинуюсь. Сама смотрю под ноги, чтобы не навернуться. Голова приятно кружится.
Адомайтис находится нестерпимо близко.
Едва оказавшись на танцполе, он сжимает мою талию. Потом ведет пальцами по спине вдоль позвоночника. Мягко, осторожно, но мне и этого хватает.
Мозг плавится. Музыка здесь громкая, шутить и острить не получится. Приходится молчать и чувствовать. Я делаю робкий шаг вперед.
Его запаха становится больше.
Адомайтис вдруг притягивает меня к себе, заставляя резко вдохнуть и крепко обнять его за шею.
В таком положении он начинает неспешно вести.
Ауч. Что может быть сексуальнее медленного танца двух едва знакомых людей?
Которым трогать друг друга рано, целоваться рано. Если бы он полез вот так в машине обниматься или на улице – я бы вызвала полицию.
А под музыку можно. Красивая мелодия – прекрасное оправдание для моей залитой крепким алкоголем и потому заткнувшейся совести.
Я касаюсь кончиками пальцев его шеи, нащупываю две небольшие родинки, обвожу их нежно, заботливо. В ответ Паша как-то по-особенному медленно вздыхает полной грудью, что вызывает во мне ту самую дрожь.
Он чувствует мою реакцию и прижимает меня к себе на пару секунд. Сильно. Горячо. Затем послушно отпускает. Потому что мы воспитаны и живем в современном разумном обществе. Потому что, будь мы варварами, он бы уже тащил меня к себе домой, чтобы болтать не о пластике.
Но ему нельзя. Вот трогать во время танца можно, прижимать к себе – пожалуйста. А как музыка закончится – и это станет недоступным.
Наши глаза вновь встречаются. Слава богу, здесь достаточно темно, эмоции легко спрятать.
Я веду рукой по его затылку. У Адомайтиса густые короткие волосы, которые мне нравятся
– Пылинка, – объясняю, маскируя позорно-ревнивый порыв. Минуту назад я собиралась валить отсюда, но если бы он увлекся другой, то никогда бы не простила. Да, со мной бывает сложно. – Вообще-то, мне уже пора, Паш. Или танцевать – это еще одна твоя традиция? Если хочешь – вперед, я подожду… Ай!
Павел демонстративно закатывает глаза, а потом совершенно по-настоящему стягивает меня со стула и ловит.
– Идем, хорошо будет, – говорит он покровительственно и как-то по-врачебному властно. Берет меня за руку.
Если доктор командует – ты слушаешься. Все это знают.
Делать нечего, повинуюсь. Сама смотрю под ноги, чтобы не навернуться. Голова приятно кружится.
Адомайтис находится нестерпимо близко.
Едва оказавшись на танцполе, он сжимает мою талию. Потом ведет пальцами по спине вдоль позвоночника. Мягко, осторожно, но мне и этого хватает.
Мозг плавится. Музыка здесь громкая, шутить и острить не получится. Приходится молчать и чувствовать. Я делаю робкий шаг вперед.
Его запаха становится больше.
Адомайтис вдруг притягивает меня к себе, заставляя резко вдохнуть и крепко обнять его за шею.
В таком положении он начинает неспешно вести.
Ауч. Что может быть сексуальнее медленного танца двух едва знакомых людей?
Которым трогать друг друга рано, целоваться рано. Если бы он полез вот так в машине обниматься или на улице – я бы вызвала полицию.
А под музыку можно. Красивая мелодия – прекрасное оправдание для моей залитой крепким алкоголем и потому заткнувшейся совести.
Я касаюсь кончиками пальцев его шеи, нащупываю две небольшие родинки, обвожу их нежно, заботливо. В ответ Паша как-то по-особенному медленно вздыхает полной грудью, что вызывает во мне ту самую дрожь.
Он чувствует мою реакцию и прижимает меня к себе на пару секунд. Сильно. Горячо. Затем послушно отпускает. Потому что мы воспитаны и живем в современном разумном обществе. Потому что, будь мы варварами, он бы уже тащил меня к себе домой, чтобы болтать не о пластике.
Но ему нельзя. Вот трогать во время танца можно, прижимать к себе – пожалуйста. А как музыка закончится – и это станет недоступным.
Наши глаза вновь встречаются. Слава богу, здесь достаточно темно, эмоции легко спрятать.
Я веду рукой по его затылку. У Адомайтиса густые короткие волосы, которые мне нравятся
Intryck
fb2epub
Dra och släpp dina filer
(upp till fem åt gången)