Мария Рита Кель

Капитализм — хозяин времени.
Но время — не деньги.
В этом весь ужас.
Время — ткань нашей жизни

В работе «Толкование сновидений» Фрейд дает понять, что праздное время, предшествующее творческим открытиям, спонтанным, на первый взгляд, «находкам», которые приходят к нам независимо от сознательных процессов подсчета и рассуждения, — это время бессознательного мышления (не обязательно вытесненного).[30

Родители, спешащие отвести тревожных, гиперактивных, печальных и/или невоспитанных детей к психиатру, тем самым демонстрируют, что их претензии к ребенку столь высоки, что сами они не могут помочь ему справиться с кризисами, страданиями, тревогами и периодами эмоциональной нестабильности. Внимание к субъективной жизни детей, равно как и взрослых, требует менее напряженной связи с временем; эпизоды скорби или конфликта, присущие детству и отрочеству, могут вылиться в пропущенный период обучения, плохую успеваемость в спорте или даже потерю популярности среди одноклассников — в обществе, где ценность человека определяется исходя из «ценности наслаждения», которой наделяет его социальная группа, это станет причиной сильного нарциссического страдания.
Именно родители не могут вынести столкновения своих детей с неизбежными жизненными конфликтами и кризисами и не терпят мысли о том, что из-за превратностей субъективной жизни те могут отстать в рано начавшейся гонке за «выгодным местом». Такие родители предпочитают лечить страдание своих детей медикаментами, чтобы быстро (вновь) приспособить их к требованиям школьной программы и общественным идеалам

современные депрессии — это следствие господства императивов счастья, наслаждения и творческой самореализации, довлеющих над капиталистическими обществами потребления

отдаленной родственницей гончей — животного, которое в иконографии периода Возрождения символизирует меланхолию

текст о жестокости отношений современных субъектов со временем

Это дорожное происшествие заставило меня задуматься об отношении между депрессиями и опытом времени, который в наши дни практически полностью редуцирован до опыта скорости

Всю жизнь мы ждем, что это в конце концов соберется в настоящую жизнь.
Сэмюэль Беккет[1]

Всемогущество, обещанное современному субъекту наукой, рождает столь сильный страх перед смертью, что он превращает нас в потенциальных самоубийц, бегущих от неопределенности в направлении единственного определенного времени — будущего, в котором записаны наши смерти

Страх смерти, как проницательно замечает Беньямин, тем более силен, чем более он индивидуален и одинок, — это привело к тому, что человек XXI века значительно продлил время биологической жизни при помощи биотехнологий, не обретя при этом бóльшей способности наслаждаться длительностью.