того дня, как они пришли к власти, до того, как молодую талантливую писательницу Дороти Паркер уволили за то, что говорила слишком много и слишком талантливо, до того, как к Скотту пришел успех, люди во всех уголках страны были измучены войной и гриппом, а в литературном мире глянец не доминировал. Тогда быть писателем означало жить неприметным кротом, который придумывает длинные мысли и методично переносит их на бумагу, надеется на публикацию, но не добивается ее и на какое-то время снова прячется в свою нору, чтобы подумать.
Но с появлением этой группы людей и их йельских приятелей, с послевоенной тягой к жизни, развлечениям и всему тому, к чему стремились и что воплощали мы со Скоттом, литература словно ступила под лучи прожектора. Она вошла в мир развлечений достаточно плотно, чтобы публика заметила стильный ботинок и задумалась, кому бы он мог принадлежать.