Мишель Филгейт

моей семье любовь была для меня лишь постепенным накоплением моментов, когда мне не причинялось серьезной боли и обид.

простого честного мужчины, «клёвого парня», любовника, защитника, кормильца, демонстранта и пикетчика — и пытающегося найти свое устойчивое место среди них. Он выстраивает характер своего героя с подкупающим пониманием собственной неловкости, собственных противоречий: он способен обторчаться на вечеринке и мнить себя королем Артуром, вытягивая нож из бруска масла, — и он же станет шептать двум незнакомцам, колющимся одной иглой: «Вы вообще слышали когда про гепатит?»

Потому что очень горько так никогда и не рассказать, что чувствуешь.

Наш общий инстинкт — избежать боли любой ценой. Мы закапываем ее глубоко в себя, пока не перестанем чувствовать и не забудем о ее существовании. Мы делаем так, чтобы выжить. Но это не единственный способ.

Если выговориться, станет легче. Это по-взрослому. Признавшись в том, о чем вы по какой бы то ни было причине долго молчали, вы улучшите отношения с окружающими, а главное — с собой. И вместе это делать проще, чем в одиночку оказаться в лучах прожекторов.

«Я люблю тебя дальше Солнца, Луны и звезд»

Мол, ты же не ешь руками — с чего бы тебе ими разговаривать?

Но если вы не кипите яростью и не бушуете — разве это не признак того, что вы не любите друг друга?

лучше быть тем, кого желают сильнее, нежели кого-то сильнее желать самом

Я пришла к такому выводу: все, что в них хорошее, — это их, все, что плохое, — мое