Пимен Карпов

Пимен Иванович Карпов (6 (18) августа 1886, Турка, Рыльский уезд, Курская губерния — 27 мая 1963, Москва) русский поэт, прозаик, драматург. КРОВУШКА-МАТУШКА (А.Дугин о забытом писателе Пимене Карпове) 1. Тотальный неудачник Имя Пимена Карпова прочно отсутствует в нашей культуре. Это правильно. Писатель он был из рук вон плохой, поэт - ниже среднего, жизнь его - серия сплошных неудач. Когда поэт-Карпов пришел знакомиться к Блоку, тот принял его за трубочиста: темная степная рожа, дикий взгляд - законченный чухонец. В 1909 году он опубликовал свой сборник статей "Говор зорь", малоосмысленный и бестолковый. В нем он наивно защищал русских крестьян от высокомерия интеллигенции. Сборник понравился только одному человеку - Льву Толстому, находившемуся в то время в пике своего опрощенчества. В 1913 году вышла главная книга его жизни "Пламень (роман из жизни и веры хлеборобов)". Рискну утверждать, что ничего подобного по дикости, оголтелости и откровенному безумию, перемешанному с дурным вкусом, тяжелым псевдонародным языком и полной художественной бездарностью, в русской литературе не существует. Этот инфернальный шедевр огорошил и критику и цензуру. Роман был признан официальными органами "сектантским", "порнографическим" и "святотатственным". Против автора возбудили уголовное дело, от тюрьмы его спасло лишь хлипкое здоровье и наступившая вскоре революция, до которой он еле-еле дотянул, прикидываясь неполноценным. Карповым были возмущены как левые, так и правые. И те и другие видели в его романе карикатуру - на государство, на народ, на пролетариат, на крестьянство, на помещиков, на церковь - короче, на все, что можно. Но что еще более неприятно - Карпов не получил даже скандальной известности, промотав ее за счет полной неспособности извлекать выгоду для себя из критической (но чреватой популярностью) ситуации. После революции роман был переиздан в 1924 году, но внимание на него тогда никто не обратил (скорее всего из-за художественной бездарности). Карпов еще долго скитался по России с просьбой выдать комнату или какой-нибудь гонорар (так как работать не умел и не любил), но везде наталкивался на совершенное равнодушие. Так он перебивался неизвестно чем до 1963 года, когда умер в полной безвестности. В 1991 году издательство "Художественная литература" опубликовала (непонятно зачем) "Пламень", стихи и отрывки из биографической повести "Русский ковчег", в которой Карпов описывал свое знакомство с футуристами, Хлебниковым, Сологубом, Блоком, Толстым, Северянином, Грином и другими известными богемно-литературными персонажами предреволюционной России. Этой "перестроечной" публикацией была отдана формальная дань третьесортному нелепому писателю, и его тема на этом была закрыта. Но самое интересное как всегда пропущено. Дело в том, что Пимен Карпов зашифровал в своем романе уникальное эзотерическое послание, грандиозный гностический миф, предвосхищающий самые яркие прозрения Платонова или Мамлеева. Карпов обнародовал тайны глубинной русской сакральности, сделал достоянием публики секретные национальные учения, которые с предельной ясностью вскрывают самые темные и загадочные аспекты духовной истории нашего народа. 2. Главарь злыдоты Внешне роман "Пламень" - нагромождение мракобесия, кровавых преступлений, исступленного садо-мазохизма, перверсий, смертей, гниений, черных месс, святотатств, богохульств и ничем не оправданной танатофилии. Извращения, матереубийства, коллективные изнасилования, пытки - все это наползает друг на друга в бесконечном количестве до конца романа, игнорируя сюжет, последовательность, логику. Создается впечатление, что автор механически добавляет кровавое изнасилование или удушение тогда, когда его перо касается нового чистого листа. При этом нескончаемый ужас описывается совершенно безо всякого юмора и, напротив, перемежается серьезнейшими метафизическими и богословскими рассуждениями. При внимательном рассмотрении оказывается, что кровавые и порнографические картины призваны лишь проиллюстрировать некие сложные гностические концепции, которые составляют ось всего произведения. Мало помалу начинает проясняться замысел Карпова: то, что он пишет, это не художественное произведение, это эзотерический текст, закамуфлированный под литературу и предпосланный особому читателю, носителю русской тайны, который, однако, не узнает себя в интеллигентском дискурсе образованных мистиков (типа Мережковского). В романе речь идет о нескольких сектах, распространенных среди обычного крестьянского населения в окрестностях поместья зловещего барина - Гедеонова. Позднее выяснится, что главные герои произведения вообще не люди - один "посланец Высшего Света, возлюбивший землю", другой - "сын черта", третий - "пророк Солнца". Одна из сект - секта злыдотников или "злыдота" - возглавляется неким Феофаном, "духом низин". В определенный момент романа обнаружится, что речь идет о парадоксальном "богоявлении", так как этимологически "Феофан" на греческом и означает "богоявление". Вначале Феофан был благочестивым отшельником, но столкнулся с вопиющей несправедливостью "Сущего". В один момент его судьба изменилась. Он долго молил Сущего спасти от смерти двух больных малых ребятишек убогой нищенки, которую из милосердия приютил в своем скиту, но вернувшись с изнуряющей, многодневной, одинокой молитвы, обнаружил их трупы "черными, осклизлыми, гниющими". После этого случая, все за кого молил Феофан, умирали. Он понял тогда, что его путь - черный путь земли, призванной восстать на "светлый огонь неба". Тогда Феофан вступает на стезю немыслимо отвратительных преступлений - убивает гирей собственную мать, отдает сестру на разврат стражникам, родную дочь продает за рубль на эротические пытки извращенцу Гедеонову. При этом он действует так не из вульгарного "сатанизма". Накопление грехов и принятие в душу тяжести Феофан рассматривает как особый путь к парадоксальной святости - к Граду, который лежит по ту сторону Сущего. Сам Сущий в такой оптике предстает довольно двусмысленным персонажем. Карпов пишет: "Но - лют Сущий, ревнив. И смрадными непереносимыми казнит казнями тех, кто милосерднее и любвеобильнее Его. Ангела жизни, молившего о прощении Евы и Адама, он, отвергнув, сделал ангелом смерти." Феофан сочетает в себе крайнее зло и крайнюю святость. Но его путь - путь тяготы, муки, накопления грехов, страданий, мучений, пыток и зла для того, чтобы заставить самого Сущего отойти в сторону и обнажить тайное солнце Светлого Града. В этом - смысл гностической традиции, "пути левой руки" (как называет это индуизм). Не удивительно, что "путь тягости" сопрягается и с сексуальными ритуалами, это погружение в "низины", в темный свет земли. Вначале Феофан выступает как глава секты злыдотников, а потом исчезает и снова появляется уже как аскет-отшельник, пророк. Тогда-то и открывается, что речь идет о "вестнике неба", который не исполнил приказания Сущего о наказании вочеловечевшегося Христа и "взяв его воскресшим от земли, соединил небесных с земными, дух с плотью, любовь с ненавистью". Когда мужики, сектанты и крестьяне собираются подняться на бунт против властей, Феофан напутствует их словами: "Кто мне верит?.. Кто меня любит?.. За мною!.. В низины!.. То-то любо будет!.. В сердцевину земли!..." И далее (совсем по Ницше): "Любите сердце земли! - суровый и вещий раздавался в глубине пещеры клик. - Кто не познает земли, тот не увидит и неба... Не бойтесь зла! Не бойтесь ненависти! Это зажигает любовь... Вы мне верите?.. Дети!.. Верьте всему и всем... То-то любо будет!.. То-то верно..." (Вдумайтесь в этот странный завет "верьте всему и всем" - это пострашнее чисто сатанинских коннотаций других откровенно еретических пассажей. Явно Пимен Карпов очень не простой был автор.) 3. Пламенники Второй сектой, во многом противоположной "злыдоте", является "Пламень" или "пламенники". Здесь так же, как и в первом случае, очевидны типично хлыстовские мотивы, хотя возможно, речь идет о разных ветвях хлыстовства. И пламенники взыскуют Светлого Града, а их отношение к Сущему тоже парадоксально. Но их путь иной, не манихейско-дуалистический, но язычески-пантеистический. Они - солнцепоклонники. Их глава - Крутогоров, который в последствии окажется потерявшимся родным сыном Феофана. Крутогоров - пророк солнца, пророк любви, пророк единства. Он отвергает моралистические дилеммы - грех-святость, так же как и Феофан утверждая единство "любви-ненависти", "жизни-смерти" и т.д. Но путь его светел. Он идет к недуальному Абсолюту через свет, одухотворенность русской природы, телесную любовь, политическое восстание, вечные хороводы (Карпов пишет, что "мужики в этих местах больше плясали, чем работали"). Крутогоров постоянно занимается промискуитетными формами эротизма, проповедуя общность жен и имущества. В конце романа он становится во главе восстания крестьян и сельчан против помещиков и города, символа отчуждения. Если Феофан идет через грех к безгрешности, то тотальная солнечная безгрешность Крутогорова заведомо отпускает ему все грехи. Главный принцип секты пламенников - вездеприсутствующий Огонь, вестник Светлого Града. В конце романа именно в огне гибнут радеющие сектанты. "Горят - счастливые! Горят!" "Над горным долом неведомый высился, маня огнями, словно корабль в море, Пламенный Град." Это сравнение с кораблем не случайно. Так сектанты-хлысты называют свою церковь. Огненный корабль - святая святых хлыстовства - их "внутренняя церковь". 4. Дева Светлого Града Важную роль в доктрине Карпова играет женское начало. Описанные в высшей степени неубедительно и схематично, женщины романа "Пламень" чрезвычайно важны в доктринальном аспекте. От них идет спасение, в них высший духовный парадокс, смешение порока и святости достигает максимального напряжения. Они несут в себе темный и умерщвляющий жар неутихающей плоти, но вместе с тем трагический намек на трансцендентный свет утраченной солнечной прародины. Праматерь Ева, бывшая инструментом падения, должна стать, согласно универсальному сценарию ересей, путем спасения. Это точно соответствует учению индусских Тантр. Главную роль играет Мария, дочь Феофана, проданная им когда-то Гедеонову. Она - кликуша, пророчица-блудница, участвующая во всех формах кровосмесительных грехов и групповых радений. Вместе с тем, именно она несет в себе тайну искупительной жертвы. Она находится посредине между злыдотником Феофаном, активным творцом искупительного зла (ее отцом) и солнцепоклонником, пророком Пламени Крутогоровым (братом). Жертва различных гностических воль двух родственников, она сгорает вместе с другими сектантами в момент кульминации сакральной оргии. И получает корону света. Вся эта группа (Феофанов, Крутогоров, кликуша Мария) странно напоминает богомильскую иерархию, во главе которой стояли фигуры, соответствующие трем лицам Троицы. Феофанов - отец, Крутогоров - сын, кликуша-Мария - дух, так как в гностицизме дух представляется женским началом. Если эта догадка верна, то в случае с Карповым и его романом мы имеем дело с пережитком богомильской традиции в России, которая официально считается прерванной много веков назад. 5. Сатанаил Гедеонов Помещик Гедеонов является вождем иной секты - "сатанаилов" или поклонников "Тьмяного", т.е. "Темного", люцифера. Имя "сатанаил" снова отсылает нас к богомильству, где этим термином назывался люцифер до своего падения, так как частица "ил", входящая во все ангельские имена, означает на иврите "бог"; денница утратил ее, после того, как ниспал. Казалось бы, что на этот раз мы имеем дело с абсолютно негативным персонажем - Гедеонов воплощает в себе тотальное зло, зло ради зла. Он мучает мужиков, насилует и пытает женщин и детей, вырезает целые селения и устраивает на поле публичную казнь через отрубание голов; он убивает свою мать, свою дочь, свою жену и т.д. Его незаконнорожденный сын "чернец" Вячеслав, настоятель Загорского скита является его заместителем и справляет черномагические сатанинские обряды в честь Тьмяного и самого Гедеонова. Это - антипод Крутогорова. В нем нет любви и жизни, только похоть, зависть и яд. Но не все так просто. Гедеонов личность точно соответствующая русскому де Саду или Мальдорору. Вспомним, как глубоко понял смысл садизма Жорж Батай, описавший тип "суверенного человека". Гедеонов, "князь тьмы" абсолютизировал свое "я", вышел за узкие границы человеческого, открыл для себя просторы абсолютного безумия, простирающиеся по ту сторону добра и зла. "Говорил ему неведомый, несуществующий, говорил из темноты: - Надо найти то, что за Сущим... Или создать." Снова от простого зла мы переходим ко злу непростому, гностическому, сходному с линией Феофана. Найти трансцендентное, лежащее по ту сторону... Гедеонов, "суверенный человек", крайне правый мистик, странным образом напоминающий одновременно Унгерна, Кроули и Эволу, тоже взыскует на свой манер Абсолют. Он говорит: "Человек - вообще ублюдок: ни черт, ни бог." (Очень верное замечание - А.Д.). И далее: "Два стана сражаются, мать бы... один - во имя бога, но дьявольскими средствами (исторические религии, священные монархии, пропитанные кровью); другой - во имя дьявола и тоже дьявольскими средствами, впрочем иногда и божескими... Так вот - кто лучше? ОБА ЛУЧШЕ! (разрядка наша - А.Д.)" Заметьте это гениальное - "оба лучше" и вдумайтесь в его смысл. Созвучно идее Мережковского, изложенной в трилогии "Царство Зверя", о тайном притяжении монархического консерватизма и прогрессивной революционности. Также Максимилиан Волошин: "Что менялось? Знаки и возглавья? Тот же ураган на всех путях: В комиссарах - дух самодержавья, Взрывы революции в царях." Гедеонов развивает мысль: "Через определенные периоды станы эти меняются ролями, но суть остается та же: толпа жаждет избавления от страданий и этим самым нагромождает гору еще больших страданий, мать бы... А бог и дьявол - это только лики двуединой правды жизни, стороны одной и той же монеты - орел и решка. Кто же выигрывает, мать бы?.. Тот, у кого монета с двумя орлами по обе стороны - или там с двумя пентаграммами, с двумя, словом, знаками выигрыша по обе стороны, мать бы..." (...) "Вот оне, обратные стороны медали, мать бы... В космосе: начало есть конец, конец есть начало (замкнутый круг); в религии Бог есть дьявол, дьявол есть Бог; в общественности: деспот есть народоизбранник, народоизбранник есть деспот; в морали: ложь есть истина, истина есть ложь, и т.д. Так что в известный период и в известной мере грех будет святостью, а святость грехом. Вы поняли к чему я клоню?.." Те, к кому был обращен вопрос Гедеонова явно не поняли. Нам с нашим историческим опытом и знаниями по истории религий, гетеродоксии и политических учений, это более понятно. Гедеонов клонит к тому, что грань между ним и Феофаном очень тонка. Есть ли она вообще? 6. От ересиологии к политологии В какой-то момент повествования чисто мистическая реальность сливается у Карпова с социальной. Мужики, злыдота, красносмертники, скопцы, хлысты, пламенники, скрытники и т.д. окончательно отождествляют свой мистический бунт против "злого демиурга" (Сущего) с социальным восстанием пролетариата и крестьянства против господ. Крайне правый лагерь сатанаилов Гедеонова, - сам Гедеонов о себе постоянно говорит "я - железные тиски государства" - подвергается атакам социалистически ориентированных садомазохистов-хлеборобов, поднявшихся на взыскание Светлого Града и земли в политическом аспекте. Потрясающее пророчество: мистический "фашист"("суверенный человек", Мальдорор) Гедеонов схлестывается с мистическими коммунистами богомильской секты. Предвосхищение гражданской (и Второй мировой) войны. Не случайно "Пламенем" так возмутился большевик Бонч-Бруевич, который сознательно занимался делом соединения русских сект с революционным движением - Пимен Карпов слишком откровенно обнародовал запретные планы (к счастью, его никто не понял). Великое и страшное "я" Гедеонова, говорящего с собой в гулкой пустоте по ту сторону Сущего, и всеобщий, коллективистский, промискуитетный, оргиастический экстаз революционных ересей, где "я" растворено в едином порыве к Светлому Граду. - Парадоксально, но между ними гораздо меньшая дистанция, чем та, что отделяет гностика (любой ориентации) от прохладного полутрупа-обывателя (у которого нет ни ярко выраженного "я", ни ярко выраженного "мы"). Два типа мистицизма, стоящие за двумя наиболее интересными политическими реальностями XX века. Но дуализм, который сам Карпов явно стремился акцентировать, постоянно подходит к какой-то головокружительной, опасной черте, где парадокс открывается в еще более страшном, непредсказуемом свете, пугающем и самого автора. Оправдание зла у простонародных сектантов оправдывает и тех, против кого направлен их бунт. Оправдано зло, оправдана борьба против зла, оправданы методы зла, оправдана победа любой стороны. Высшая ценность не имманентный успех, но праздник бытия, торжество красной смерти, триумфальная весть мучимой плоти, кровушка, кровушка-матушка... Крутогоров говорит: "Вы пришли в мир, чтобы гореть в солнце Града... А чем лютей зло, тем ярче пламень чистых сердец!" и в другом месте: "Не будь зла, люди не стали бы искать Града..." Ясно, что все теснее сближаются обе линии на метафизическом уровне. Так сын Гедеонова "мерзкий" доносчик, убийца (но в романе вообще все убийцы!) и грабитель "чернец" Вячеслав, "кается" и заканчивает свою жизнь в очистительном огне среди пламенников. Но видимо, родство еще глубже. Оно не исчерпывается внешним сходством методов духовной реализации у (позитивной в романе) "злыдоты" и (негативных) "сатанаилов". По ту сторону основной линии фронта духовно-метафизической и социально-политической войны смутно мерцает парадоксальная возможность нового политико-идеологического синтеза. Пимен Карпов вплотную подходит к теме магического национал-большевизма, которая преследовала сознание самых парадоксальных и нонконформных умов XX века (вспомним Дрье Ля Рошеля: "проблема не в том: царь или революция; проблема в том, как соединить эти понятия, как реализовать формулу: Царь плюс Революция, предельный консерватизм плюс предельный модернизм"). 7. Национал-большевизм: договор крови Идея объединения коллективистского гнозиса русских сектантов, взыскующих Светлого Града, с крайне правым "сатанаильством" Гедеонова ("железные тиски государства") яснее всего изложена в диалоге "чернеца" Вячеслава (верного консервативному мракобесию) с братом Андроном, красносмертником, ушедшим в социальную Революцию. (Показательно, что в ходе повествования выясняется, что оба они - родные сыновья Гедеонова, т.е. внуки черта по прямой линии, так как сам Гедеонов сын черта). Формально Карпов описывает предложение "сатанаила" Вячеслава хлысту-большевику Андрону как искушение. Но возможно, это уже вопрос моральной самоцензуры, следствие неспособности до конца признать головокружительный метафизико-политический синтез, к которому сам Карпов приближается вплотную. Весь диалог крайне важен. Большевик Андрон, встретив брата, говорит ему: " - Конец вашему свету!... Мир весь - наш, трудящихся, которые, пролетаристы. В вы - смерды, дармоеды и тля. За кого ты теперь?.. Говори. А я скажу тебе сам, как тебе, скоро всем вам - и тебе - красная смерть. Но ежели перейдешь к нам - помилуем... - Да ведь я же ваш, брат Андрон...-- заюлил чернец... - Одному Тьмяному все служим... Сообща всем миром владеть будем... Только - через русского бога - Тьмяного... Нет бога, равного ему! Скоро весь мир уверует в него! Планета будет наша! У нас есть союз... (...) Хо-хо! Шар земной будет - одна сплошная держава! А во главе - русские... Ты разве не слыхал про союз шара земного? Это ж - наш русский союз!.. Дух живет, где хощет..." В данном случае Вячеслав намекает на существование секретной крайне правой организации гностического толка и подчеркивает ее связь с Россией. (Вспомним специалиста по альбигойской ереси полковника СС Отто Рана; его катарские книги указывались в перечне необходимых для изучения в войсках СС; французский историк Жан-Мишель Анжебер в своей книге "Гитлер и традиция катаров" вообще утверждает, что влияние альбигойской гностической мысли на национал-социализм было решающим). Это становится еще более ясным из других слов Вячеслава: "Мы уловили ужо Европу, теперь черед - за Америкой. А почему? Потому - Тьмяному поклонилась Европа... Русскому богу скрытых сил и наслаждений, богу жизни, а не смерти... А Восток давно уже наш... Там Дракон и Магомет - суть ипостаси Тьмяного..." Фраза "Тьмяному поклонилась Европа" забегает вперед на 20 лет, так как книга Отто Рана "Двор Люцифера" (она-то и была рекомендована для обязательного изучения в СС Гиммлером и Вилигутом-Вайстором) появилась только в 1935 году. Далее следует ключевой пассаж, являющийся осью национал-большевизма: "И вы, пролетаристы, не осознавая того, поклонились Тьмяному - материи. Так о чем же спор?" Тьмяной, бог крови и жизни, объединяет крайне правых и крайне левых в едином фронте против остывшей либеральной цивилизации. К такому же выводу пришли немецкие консервативные революционеры 20-30-х годов и русские евразийцы. Но Андрон явно воспринимает все как провокацию. Его мировоззрение, несмотря на всю глубину вовлеченности в гностический парадокс, остается обусловленным моралистическим дуализмом. Поэтому он не понимает головокружительной глубины, предлагаемого "черным братом" альянса. И долбит свое: "- Богатеев предавать красной смерти, и русских, и прочих!... - гукал Андрон, тряся красной бородой. - А вы, тля, прихлебатели богатеев, - своего же брата... - Отнюдь! Наградить бедноту! Только сперва - русскую бедноту, потому как бог - русский, а не чей иной... Американская беднота сама о себе промыслит... и прочая европейская. Пойми голова! Тут не один хлеб, тут глубина глубин... Свобода, какой не ведал человек от начала мира... Што хлеб?.. Набил брюхо, - а от скуки - издох.." Вячеслав в емких терминах высказывает здесь сущность национал-большевистской идеологии ("сперва - русскую бедноту" и "набил брюхо, - а от скуки - издох"). Андрон все равно упорствует: "- Не миновать тебе красной смерти, пес, с твоими русскими костоглотами... - Договор крови - идет? - Какой договор крови? - А вот: отдадим всю власть пролетаристам, фабрики, заводы... Мужикам - землю, - только чтоб предавать красной смерти не русских, а иных прочих... Передай это вашим комитетчикам... Согласятся - мирный договор на крови... Не согласятся - кровь за кровь, до седьмого колена... месть на истребление! Но ежели ты уладишь все - министром сделаем... Простой водовоз в министрах - это и будет первый пункт мирного договора... А дальше, шаг за шагом - бедноту наверх, а богатеев - вниз. Сделать это бате - как пить дать. И там и восток, и запад, небо и земля, подземная Америка - весь земной шар во власти русских... то бишь русского бога, Тьмяного. Избавление миру! Свадьба без меры, без предела!" Тупой Андрон все свое повторяет: "Жди избавленья от псов." На это символическое замечание, сакральный смысл которого ускользает от самого говорящего ("псы" обозначают "водителей душ", магических сущностей границ, которые позволяют избранным пройти через критическую точку бытия - зимнее солнцестояние духа), Вячеслав дает гениальный по краткости и судьбоносности ответ, чье своевременное понимание и расшифровка могли бы кардинально изменить ход русской истории: "- ЖДИ." Действительно, этого вполне можно было бы ждать, более того, только это и могло бы принести "избавление миру", дать "свадьбу без меры". Но печален пророческий конец всей сцены: "Так и ушел чернец ни с чем." "Подземная Америка", оплот нерусского и антирусского, антигностического мрака так и была завоевана. Национал-большевистский синтез не совершился, нация осталась расколотой по тонкой, парадоксальной, глубочайшей, но все же моралистически дуальной линии - "белый террор/красный террор", "черная сотня/красные комиссары", "большевики/монархисты" и т.д. Свадьба "красных" и "коричневых", дающая ключ к мировому господству имманентного духа, не состоялась. 8. Отомсти, Русь! Пимен Карпов раскрывает множество тайн. Описывает секретные ритуалы - постановку "великой печати" скопческой бритвой, выжигание собственных глаз гностиками "внутреннего пути", женские распятия и коллективные оргии русских тантристов, искупительные жертвоприношения юношей на темном алтаре "сатанаилов", "нашептывание на хлебе и вине" в колдовском заговоре, курение "еретических трав", кровосмешение и отце- и матереубийства "злыдотников" и т.д. Но во всем этом главную роль играет Кровь. Кровь в Традиции считается главным жизненным началом, она связывается с огнем, с пламенем - особенно в его тепловом аспекте. Поэтому название романа "Пламень" является синонимичным понятию "Кровь". В полноценном традиционном контексте отношение к крови (человеческой и животной) крайне нюансировано, окружено многими священными запретами, табу. В Библии вообще запрещается употреблять кровь животных в пищу. Именно ритуальное выпускание крови животного резником отличает "чистую пищу" евреев (кошер) от нечистой (трефа). Но в целом, речь идет преимущественно не о проклятии крови, а о запрете на злоупотребление ей, приравненное к святотатству. В современном мире, когда от священной традиции почти не осталось и следа, картина совершенно иная. Этому миру фатально не хватает внутренней жизни. Цивилизация, становясь все более технологичной, эффективной, автоматизированной, стремительно остывает. Сочная ткань реальности подменяется ее плоским изображением, система репрезентаций вытесняет плоть вещей. Человечество впадает в апатию. Прагматизм вымывает страсть. Действительность становится "кошерной", пустой, обезжизненной, прошедшей через хирургические руки гигантского невидимого и всемогущего резника. Отсюда как чудовищная компенсация - взрывы мировых войн, море преступности, иллюзорная жестокость молодежной культуры, обилие крови в телевизорах (боевики, фильмы ужасов, репортажи с мест конфликтов и катастроф). Но это $не та кровь#. Разбавленная, не красная, холодная, не способная ни ужасать, ни обновлять, ни воскрешать. Это - кровь фиктивного света, унылые секреции угасающей планеты. Это - кровь искусственная, немая, поддельная... "Союз земного шара", о котором говорит Вячеслав в романе Пимена Карпова, это мировой заговор против остывания. Это согласие пламенников, "договор крови". В нем участвуют те, кто изнутри мучимы голосом не исчезнувшего бытия, кто восстают на лед, не взирая на его тотальность. Безусловно, это пароксизм ереси, гетеродоксии, путь неправомочного, запретного, недопустимого восстания. (Отсюда люциферические черты). Но индусы утверждают, что в конце темного века (кали-юги) обычные нормальные дороги духовной реализации более не пригодны; что проблематика последних времен исключает метафизические гарантии; что только рискованный, опасный, не гарантированный, парадоксальный путь "левой руки", "путь крови" остается единственной надеждой на осуществление заветного брака с Абсолютом. Ортодоксальные традиции вырождаются, конформируя с остывающим миром, становятся пустым морализмом, "теплым тлением", извращающим ту изначальную огненную истину, на которой основаны. Этим бескровным вампирам ортодоксии противостоят кровавые вампиры ересей. Фиктивному электрическому свету плоской вербальной демагогии - живой, страстный, болезненный, отчаянный Пламень рискованного духовного восстания. Нет сомнений, путь крови, тайная доктрина, описанная у Пимена Карпова, очень, очень опасны. Но риск не в чудовищной необратимости преступления; риск в том, что на каком-то этапе может отказать ум, и тогда существо восставшего навсегда потеряно в безысходных лабиринтах внешних сумерек. Глупость - самая страшная преграда на опасном пути к Светлому Граду. Но настоящий "пламенный ум", "ум-фиолетовый свет" рождается из брака сознания с безумием; простое рациональное мышление, здесь также бесполезно, как и укороченные мозги обывателя. И последний вывод из Пимена Карпова: нет духа без политики; политическое - поле развертывания глубинных духовных сил, страстного схождения кровавых донных небесно-подземных энергий. Россия - удивительная страна, и населяющие ее существа ("хлеборобы", "красносмертники", "простецы", "убийцы", "пролетаристы", "консерваторы", "железные тиски государства" и прочие) осенены нездешним метафизическим значением, наитием "глубины глубин". Это обязывает, дает надежду, ужасает... Заветы Пимена Карпова обращены к нам, актуальны (как нельзя больше) и сегодня: "У всех нас, братьев по Тьмяному, есть свой свет - темный, невидимый, по-ученому - ультрафиолетовый... Его-то мы и водрузим над нашей и вашей - общей планетой... Только чтоб во главе - русские..." Кровь против остывания. Россия хороводов и ангельского безумия против "подземной Америки". Оглушающий вопль тоски по Традиции против смирения с тихим вырождением охладелых покойников. Мировой Революции не избежать. Как не избежать Страшного Суда и огненного причастия. "Только чтоб во главе - русские..." И снова слышится тайный голос - голос "глубины глубин", Пимена Карпова: "Запомни, Русь! Отчизна! Запомни! Отомсти! Горы растерзанных, отравленных свинцом сынов твоих, горячей, смертной напоивших кровью досыта поля твои, стучат из могил костьми: "Отомсти!" Тучи сынов твоих, изуродованных, ослепших, сошедших с ума, с оторванными руками и ногами, ползают по площадям и дорогам, немой посылая тебе, отчаянный крик-вопль, смешанный с кровью: "Отомсти!" За обиду смертную! За отравленный свинец! За бойни раненных и безоружных! Миллионы отцов, матерей, сирот, вдов, в тоске и горе неизбывном, клянут тебя, Русь. Зачем, зачем простила поругание, проклятая Родина?! О Русь, так отомсти же! Кровью отомсти, солнцем Града, муками! Подобно Светлому, неслыханными муками своими отомстившему поругателям своим..."

Böcker

fb2epub
Dra och släpp dina filer (upp till fem åt gången)