Постсоветский мавзолей прошлого. Истории времен Путина

В частности, автора занимает такая современная российская черта, как массовая одержимость историей, при деградации настоящего академического исторического знания.

Для консенсуса важно чувство общего опыта проживания прошлого — пусть даже и по разные стороны баррикад и линий фронтов. Этого чувства нет и быть не может, ибо с каждой последующей властью после 1917 года прошлое обкарнывалось, обрезалось, ненужные куски выбрасывались или тщательно прятались.

Россия — ледяная пустыня, по которой гуляет лихой человек.

То, что постсоветский человек с ностальгией вспоминает как времена «справедливой жизни» без особого неравенства и эксплуатации, — такой же фантом, как и портреты передовиков производства возле частного завода по производству автомобилей в Нижнем Новгороде.

Постсоветский человек просто мечтал выпасть из истории, которая так обидела его. Он сознательно сделал это, так и не поняв, что сам является чистейшим результатом травмировавшей его истории.

«далекое прошлое» берется в образах «недавнего прошлого» и подается зрителю как «вечное прошлое».

Не почтенный старейшина, а расхристанный Афоня — вот столп постсоветского патриархата. Более того, Афоня и есть символ возможного примирения российского общества: ведь под знаменем «телочек» готов встать практически любой «настоящий мужик» — либерал и крымнашист.

«Патриархальность» такого общества воплощена не в седых благообразных старейшинах, разбирающих своры родичей, а в полупьяных мужиках-резонерах, лжецах, насильниках и бездельниках, которые привыкли компенсировать свою никчемность, извергая очередную чушь про 27-летних женщин,

Ведь для строительства коммунизма нужна довольно однородная масса, так что гендерное различие, как и классовое, воспринималось с подозрением.

Распавшееся на атомы общество не может и не хочет понять само себя, что — еще и еще раз — устраивает власть: ведь таким образом она только укрепляет свои позиции. Никакие экономические трудности, никакие социальные проблемы положению нынешнего режима не угрожают, так как различные социальные группы и отдельные люди не воспринимают эти проблемы в качестве «политических».