За закрытыми дверями

Существуют и другие варианты сохранения патриархальных взглядов, например когда они маскируются феминистскими мотивами. Нередко сталкиваюсь в практике с такой концепцией, когда женщина не согласна с традиционным распределением семейных ролей и власти, но по-прежнему считает, что задача мужчины — поддерживать экономическую стабильность. «Деньги, которые я зарабатываю, мои, а мужчина должен обеспечивать семью». Тогда на самом деле мы получаем вариант патриархальной модели, но дискриминированы уже мужчины. Часто этот взгляд дополняется приписыванием мужчинам изначально негативных свойств и ожиданием от них репараций.

Почему же так соблазнительно обвинить того, кто и так страдает? Мне кажется, все просто. Такое объяснение как бы делает происшедшее справедливым и снимает дальнейшие претензии. Больше не надо разбираться, ситуация разрешилась: жертва хотела, чтобы ее избили, и специально спровоцировала агрессора. Преступления нет.

Но основная позиция государства понятна: семья неприкосновенна. Нельзя вмешиваться в ее привычные внутренние взаимоотношения, традиции нужно беречь и сохранять. Эта позиция оборачивается попустительством по отношению к насилию, а значит, поддержкой абьюзивного поведения.

Предупрежденный своей тревогой, агрессор нападает первым. В этом и состоит его адаптивная тактика — работать над окружением, не дожидаясь, пока случится что-то плохое. Его поведение напоминает поведение военачальника, к которому поступают данные о перемещениях врага. Однако его разведка каждый раз через временной коридор перемещается в другую эпоху и приносит ему сводку с давно прошедшей войны. И он, ориентируясь на ошибочные данные, нападает на мирную деревню.

Дети, втянутые в отношения и внутренне отвечавшие за родителей, позже легко берут ответственность за партнеров и могут всю жизнь посвятить тому, чтобы заслужить их любовь, вытаскивать их из разнообразных тяжелых обстоятельств. Спасение перерастает в миссию, дает жизненный смысл и возвращает собственную ценность.

Человек, выросший в насилии, построит внутри целую конструкцию правил «надо» и «должен», чтобы соответствовать потребностям системы, а человек, выросший без насилия, будет хорошо понимать, чего он хочет и как можно реализовать свои желания и потребности. Он станет опираться на себя и без особого сопротивления двигаться к своим целям.

Тот, кто много пережил насилия и других травм, как ни странно, после терапии становится более устойчивым, знающим другие стороны жизни, глубоким человеком, чем тот, у кого не было подобного опыта. Этот опыт, пока он не переработан и вытеснен, забирает ресурсы. Но стоит его осознать, пересмотреть, завершить незавершенные чувства, и он превращается в мощный ресурс личности. На него можно опереться и из него получить поддержку.

Российские женщины одни из самых незащищенных в мире. По данным отчета Всемирного банка Women, Business and the Law за 2018 год, Россия набрала ноль баллов в области законодательства по защите прав женщин, поскольку в стране не приняты законы о домашнем насилии, домогательствах на рабочем месте, а в Уголовном кодексе нет статьи о сексуализированном насилии на работе. В итоге место России оказалось среди таких стран, как Либерия, Габон, Иран, Йемен и ОАЭ.

В ходе нашего исследования мы выяснили, что с 2011 по 2019 год в России 66% убитых женщин были жертвами домашнего насилия. Исходя только из опубликованных приговоров, за это время 12 209 из 18 547 женщин погибли от рук партнера или родственника. Много это или мало? К примеру, за 10 лет афганской войны погибло 14 427 советских военнослужащих. Наше исследование подтверждает гипотезу о том, что наиболее опасное место для женщины в России — это дом»50

Перфекционизм как противодействие внешнему давлению через необходимость соответствовать собственному идеалу сначала помогает, но затем загоняет человека в тупик. От бесконечного соревнования с самим собой человек изматывается, погружается в перманентную тревогу. Как и вина, перфекционизм создает заблуждение о том, что насилие закончится, когда будет достигнут желаемый идеал

например, когда-то в детстве мы научились прятаться от кричащего отца — и до сих пор наш мозг подает сигнал и включает панику от громкого голоса или строгого взгляда, мы сжимаемся и замираем. Несмотря на то что взрослый человек вполне может вступить в конфликт и отстоять свое мнение, мы этого не делаем из-за автоматизированных реакций