Мария Красовицкая

(Запись в дневнике: «Я больше не пишу, не работаю. Как найти выход?») Я перестала быть «интеллектуалкой». Не знаю, насколько это распространенное чувство. Оно причиняет невыразимые страдания.

У меня по-прежнему часто возникает ощущение, что в познании вещей я не способна продвинуться далеко. Словно меня сдерживает что-то очень древнее, связанное с ручным трудом, с тем миром, откуда я родом и где смертельно боятся «ломать голову». Или же с моим телом, с этим воспоминанием в моем теле.

Молодость моей матери — это отчасти попытки избежать наиболее вероятной участи: нищеты (неминуемой) и алкоголизма (вполне возможного)

Думаю, я пишу о маме, потому что настал мой черед произвести ее на свет.

Неделю спустя в Далласе был убит Кеннеди. Но меня это уже не интересовало.

Но ни университет, ни филологический факультет не смогли спасти меня от неизменной ловушки бедности, символом которой, наряду с алкоголиками, была беременная девушка. Я попала в капкан, и то, что теперь росло во мне, было в каком-то смысле социальным провалом

Но опыт, каким бы он ни был, дает неотъемлемое право его описать. Нет недостойной правды

И вот я дошла до сцены в той комнате. Она не поддается анализу. Я могу лишь погрузиться в нее

Не помню, когда я вернулась к жизни, которую называют нормальной (расплывчатая, но всем понятная формулировка)

вся моя жизнь — где-то между менструальным календарем и презервативом из автомата за один франк. Это хороший метод измерения жизни. Куда вернее других.